|
|
Mитрополит Иоанн (Снычев) |
|
Князь Николай Давидович Жевахов Главы из Воспоминаний |
Начало ХIХ века в России было ознаменовано одним страшным и поистине ужасным явлением, природа которого не только не была в свое время разгадана, но и до сих пор, спустя 100 лет, остается загадкой для каждого, кто не видит корней этого явления в глубочайших недрах истории.
Имевшее обманчивую внешность, выражавшуюся в неудержимом стремлении к "новшествам" в многоразличных областях русской жизни, и даже в сфере религиозной мысли, такое явление, преследуя внешние цели, стремилось, в действительности, к искоренению самого духа христианства, находившего для себя наиболее полное и яркое выражение в древнем русском быте, верном историческим заветам Православия и Самодержавия...
Этот дурман продолжается и до сих пор и будет продолжаться, пока не установится общий взгляд на революцию, как на одно из звеньев единой цепи исторических событий, искусственно вызываемых с целью ожидовления или сатанизации мира, а не как исторический фактор, отражающий изменение "символики внутренней жизни народов" в понимании Н. Бердяева. Да, это символика, но символика колоссального невежества и духовной слепоты народа, а не его борьбы со старыми, отживающими понятиями, добровольно не уступающими своего места новым понятиям и потому насильственно вытесняемыми через революцию.
Жевахов Н.Д.
|
|
Виктор Острецов |
Государь, как капитан тонущего корабля, остался на капитанском мостике до последнего своего вздоха, пока волны предательства, трусости и измены, жестокости и примитивной жадной глупости не захлестнули корабль. Он остался верен России исторической и православной, верен русскому народу, его коренным интересам. Он погиб вместе с Русским национальным государством. Понимаем ли мы это? Понимаем ли мы, что человек такой, каким был Государь Император Николай II - это подарок нам, недостойным, самого Творца. Ведь Его жизнь стала залогом нашего будущего возрождения из пепла.
В. Острецов
|
|
Солоневич Иван Лукьянович |
...Русская революция
не имела никаких оправданий - ни моральных,
ни социальных, ни экономических, ни политических.
Ее устроил правящий и ведущий слой -
университетская, военная, земельная и финансовая
знать. И каждая в своих узкоэгоистических
интересах. Исходной позицией революции были не
"возмущение народных масс", не "неудачи
войны", - были клевета и предательство. В этом
предательстве первая скрипка, конечно,
принадлежит именно военным кругам...
Февраль был вызван - по
словам Царя-Искупителя - "изменой, трусостью и
обманом". Этой измене и этому предательству нет
никакого "оправдания". И даже нет никаких
смягчающих вину обстоятельств: предательство в
самом обнаженном его виде. Но, говоря о
предательстве, мы обязаны знать, кто, как и зачем
занимался этой профессией, начиная от казни
Царевича Алексея Петровича и кончая Февралем.
Если мы не будем знать, нас предадут еще и еще
и еще...
Солоневич И.Л.
|
|
Иеросхимонах Моисей (Боголюбов), Н.А. Булгаков, А.А. Яковлев-Козырев |
Долгие столетия Русская Державность была той силой, которая препятствовала осуществлению дьявольских замыслов. Ныне - при нашем попустительстве - она почти разрушена. Восстановление её есть для России вопрос жизни или смерти. Судьба России может определить и судьбу мира, а потому вопрос державного строительства на Руси приобретает вселенское звучание...
Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн
|
|
Шмелев Иван Сергеевич |
... Ночь, весна. Я в кабинете моего патрона. Я во фраке, мне надо на защиту, в Окружной.
Мне так приятен строгий кабинет, покойный, чинный. Темные портьеры. Кожаный диван, глубокий, кресла, в зеленых шторках шкафы, бронзовые лица мудрецов. Я вижу Цицерона гладкий череп, Царя-Освободителя, с хохлом, Законы. Мудрые Уставы на столе. Стол длинный, у окна. Горит свеча. Окно раскрыто. Портьеру чуть колышет. Из сада тянет зеленью и ночью. Цветет сирень. Я вижу кисти. Свет от свечи на них, на матовых листочках, темных. Тишина. От уличного фонаря льет в тополь, струятся беловатые листочки.
- Обсудим... - говорит патрон, закуривая от свечи сигару.
Он благодушен и спокойно весок. Мне приятно. Я знаю, - он скончался. Но это ничего не значит: он - в д р у г о м.
Я говорю:
Но как же вы т е п е р ь? У вас все тот же кабинет, порядок. И Уставы?.. Вас не коснулось..?
- Не мо-гут... - говорит он веско. - О н и не знают. Все это... - Он обводит кабинет и к саду, - в н е! Закон... - захватывает он Уставы, пускает веером листочки, - вы знаете еще Юстиниан... "висячее наследство"?
Я вспоминаю что-то: да, Юстиниан..? "висячее наследство"? Он продолжает веско:
- Ну, обсудим. "Висячее наследство"... Не нужно смешивать: не выморочное!.. - грозит он пальцем, - нет! Я з н а ю. Когда, правопреемник, неизвестен, в неведомой отлучке... - показывает он ан сад, куда-то, - но он... е с т ь! Презумпция... Ну, г д е - т о... так сказать, по-тенци-ально. Обсудим казус... - размахивает он за сад. - Данный казус, огромное наследство, как бы висит и ждет возникновения по праву, - id est, momentum juris. Ясно? А здесь... - показывает он на шкафы, на кабинет в покое, - здесь-с - о-пе-ка! Неуловимая, моральная... скажу я лучше - ду-ховная опека, tutela spirita. Вот почему н е м о г у т! Не будем говорить о праве: фактически не могут! Impotents. Оно не досягаемо для т л е н а. Ergo: victores sumus! Ясно. Вам понятно?
Мне все понятно, нам - понятно. Я верю, я спокоен, что - опека, там, патрон все знает. Не могут. Вот почему и кабинет, и стол, и Своды, и за окном сирень, и дворник за забором, и куполок Успенья где-то там, - все прочно: "висячее наследство" и опека. Да.
Я спохватываюсь:
Carte d'identite... Мне надо... личность..?
Он понимает с полуслова. Смотрит на часы, - часы его на редкость, хронометр, - разглаживает русую бородку, чешет лоб.
- Устроим. Едем в Камергерский, сегодня Чехов. Там поручители... на стенках, в зале? - он моргает, - оттуда вы, как полноправный. Есть закон!.. - показывает он на томы.
Я понимаю: есть такой закон. Патрон все знает. Так мне хорошо, что я хочу видеть куполок Успенья. Смотрю в окно: не видно, тополя мешают, разрослись. Как будто, месяц: свет по саду тонкий. А за забором мирные шаги...
Шмелев И.С. из "Тени дней"
|
|
|