...Русская революция не имела никаких оправданий - ни моральных, ни социальных, ни экономических, ни политических. Ее устроил правящий и ведущий слой - университетская, военная, земельная и финансовая знать. И каждая в своих узкоэгоистических интересах. Исходной позицией революции были не "возмущение народных масс", не "неудачи войны", - были клевета и предательство. В этом предательстве первая скрипка, конечно, принадлежит именно военным кругам...

Февраль был вызван - по словам Царя-Искупителя - "изменой, трусостью и обманом". Этой измене и этому предательству нет никакого "оправдания". И даже нет никаких смягчающих вину обстоятельств: предательство в самом обнаженном его виде. Но, говоря о предательстве, мы обязаны знать, кто, как и зачем занимался этой профессией, начиная от казни Царевича Алексея Петровича и кончая Февралем. Если мы не будем знать, нас предадут еще и еще и еще...

Солоневич И.Л.  

Долгие столетия Русская Державность была той силой, которая препятствовала осуществлению дьявольских замыслов. Ныне - при нашем попустительстве - она почти разрушена. Восстановление её есть для России вопрос жизни или смерти. Судьба России может определить и судьбу мира, а потому вопрос державного строительства на Руси приобретает вселенское звучание...

Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн  

     ... Ночь, весна. Я в кабинете моего патрона. Я во фраке, мне надо на защиту, в Окружной.
     Мне так приятен строгий кабинет, покойный, чинный. Темные портьеры. Кожаный диван, глубокий, кресла, в зеленых шторках шкафы, бронзовые лица мудрецов. Я вижу Цицерона гладкий череп, Царя-Освободителя, с хохлом, Законы. Мудрые Уставы на столе. Стол длинный, у окна. Горит свеча. Окно раскрыто. Портьеру чуть колышет. Из сада тянет зеленью и ночью. Цветет сирень. Я вижу кисти. Свет от свечи на них, на матовых листочках, темных. Тишина. От уличного фонаря льет в тополь, струятся беловатые листочки.
     - Обсудим... - говорит патрон, закуривая от свечи сигару.
     Он благодушен и спокойно весок. Мне приятно. Я знаю, - он скончался. Но это ничего не значит: он - в д р у г о м.
     Я говорю:
     Но как же вы т е п е р ь? У вас все тот же кабинет, порядок. И Уставы?.. Вас не коснулось..?
     - Не мо-гут... - говорит он веско. - О н и не знают. Все это... - Он обводит кабинет и к саду, - в н е! Закон... - захватывает он Уставы, пускает веером листочки, - вы знаете еще Юстиниан... "висячее наследство"?
     Я вспоминаю что-то: да, Юстиниан..? "висячее наследство"? Он продолжает веско:
     - Ну, обсудим. "Висячее наследство"... Не нужно смешивать: не выморочное!.. - грозит он пальцем, - нет! Я з н а ю. Когда, правопреемник, неизвестен, в неведомой отлучке... - показывает он ан сад, куда-то, - но он... е с т ь! Презумпция... Ну, г д е - т о... так сказать, по-тенци-ально. Обсудим казус... - размахивает он за сад. - Данный казус, огромное наследство, как бы висит и ждет возникновения по праву, - id est, momentum juris. Ясно? А здесь... - показывает он на шкафы, на кабинет в покое, - здесь-с - о-пе-ка! Неуловимая, моральная... скажу я лучше - ду-ховная опека, tutela spirita. Вот почему н е м о г у т! Не будем говорить о праве: фактически не могут! Impotents. Оно не досягаемо для т л е н а. Ergo: victores sumus! Ясно. Вам понятно?
     Мне все понятно, нам - понятно. Я верю, я спокоен, что - опека, там, патрон все знает. Не могут. Вот почему и кабинет, и стол, и Своды, и за окном сирень, и дворник за забором, и куполок Успенья где-то там, - все прочно: "висячее наследство" и опека. Да.
     Я спохватываюсь:
     Carte d'identite... Мне надо... личность..?
     Он понимает с полуслова. Смотрит на часы, - часы его на редкость, хронометр, - разглаживает русую бородку, чешет лоб.
     - Устроим. Едем в Камергерский, сегодня Чехов. Там поручители... на стенках, в зале? - он моргает, - оттуда вы, как полноправный. Есть закон!.. - показывает он на томы.
     Я понимаю: есть такой закон. Патрон все знает. Так мне хорошо, что я хочу видеть куполок Успенья. Смотрю в окно: не видно, тополя мешают, разрослись. Как будто, месяц: свет по саду тонкий. А за забором мирные шаги...

Шмелев И.С. из "Тени дней"